Вертикальная вода - Страница 54

— Вот и не особенно увлекайся в интересах дела… оружие убойнейшее.

— Есть, командир! — она лихо отдала честь на ронерский манер (что позволяло обойтись без головного убора). — Принято к сведению! Да не смотри ты на меня, словно полковник на капрала, пропившего казенную пушку. Никакого легкомыслия в голове у меня и близко нет, просто-напросто старательно готовлюсь к бою. Всякий к нему готовится на свой манер, в зависимости от обстоятельств, сам знаешь…

— Ладно, верю, — сказал он задумчиво. — В таком случае вот тебе последние инструкции, я всех уже предупредил, ты одна осталась… Барон, чтобы надежно замотивировать для непосвященных пребывание в этом райском уголке черт знает кого, то есть нас, никому неизвестных, придумал неплохую, по-моему, версию. Мы все семеро — военные моряки, дворяне из захудалых. Только что блестяще выполнили наверху крайне важную и предельно секретную миссию, за что повышены, обласканы начальством и в довершение будем представлены принцу. По-моему, убедительно и жизненно. Все-таки светлая у мерзавца голова, несмотря на полнейшее отсутствие души… Уяснила? Версия эта, говорил барон, уже пошла гулять среди приглашенных, так что будь вдвойне загадочной и таинственной…

— Да запросто, — заверила боевая подруга. — Если что…

У двери мелодично мяукнуло «дилинь-дилинь-дилинь». Уже привычно нажав соответствующую клавишу, Сварог увидел в коридоре барона, тоже в роскошном цивильном, с медальоном на шее. Обернулся к Маре:

— Ну, все, пошла работа…

И открыл дверь, заранее изобразив на лице самую дружелюбную улыбку. Барон светски раскланялся:

— Господин граф, госпожа графиня… Гости уже собираются.

Сварог вышел в коридор, пропустив вперед Мару. Все остальные двери уже распахнуты, возле них — почтительно склонившиеся лакеи, выходят сподвижники, держатся совершенно естественно, никак не похоже, чтобы кто-то чувствовал себя неуверенно в незнакомом наряде, так Леверлин слово сдержал: лицо у него сейчас доброжелательное, исполненное легкого любопытства ко всему окружающему, предвкушения приятного вечера… а вот Шег Шедарис, простая душа, не в силах скрыть легкого раздражения, когда косится на свою спутницу, наряженную столь же символически-легкомысленно, как и Мара… ну да, он всегда был ревнив, как черт, к низким вырезам и коротким платьям относится столь же пуритански, как Интагар, — а тут такое… что касается помянутой спутницы, все обстоит, похоже, как раз наоборот, ей здешняя мода по вкусу, на лице знакомое выражение, с каким она иногда говаривает: «Эх, это бы да во времена моей молодости…» Благородные гости двинулись вслед за бароном почему-то повернувшим не к лестнице, а к торцовой глухой стене справа, возле которой торчал очередной лакей. У Сварога неведомо почему всплыла в памяти приговорка, сопровождавшая одну из игр раннего детства: «Вы поедете на бал?» Игра была исключительно девчачья, мальчишки к ней не присматривались и не прислушивались, они пребывали еще в том нежном возрасте, когда девчонок полагается сторониться, глядя свысока, — так что в уши лишь чисто случайно залетала парочка реплик, в чем эта игра заключалась, Сварог так и не узнал, да и наверняка уже не узнает…

Ага, вот оно в чем дело. Лакей коснулся мозаичной стены — и открылась довольно высокая и широкая потайная дверь, за которой виднелся изгиб устланной роскошным ковром лестницы, плавно уходившей куда-то вниз. Ну что ж, такие лестницы в темницы и подвальные пыточные не ведут…

Лестница оказалась не особенно и длинной. Кончалась высоким аркообразным проемом, за которым открылся сводчатый зал: десятка два столиков, сделанных из распиленных пополам бочек с большими вырезами для удобства ног. Сварог, естественно, ни малейшего представления не имел, какой была здешняя старина, но все равно осталось стойкое впечатление, что все вокруг как раз старательно стилизовано под нее самую: грубоватая кирпичная кладка стен, массивные жесткие кресла, словно притащенные из дешевого портового кабака, подставки для гроздьев красно-сине-желтых шарообразных фонариков как две капли воды похожи на грубо выкованные держалки для стенных факелов, ни единого ковра, пол застлан широкими досками столь же грубой работы, хорошо хоть, оструганными, Справа, в углу — камин, в котором горят толстенные обрубки цельных древесных стволов.

Единственный диссонанс — несколько плоских экранов в разных углах ресторанчика, на них проплывают, сливаются, свиваются в затейливые переплетения разноцветные полосы. Ну да, телевидение у них хотя и существует, но используется в чисто прикладных целях — он помнил телекамеры слежения в хранилище. Все понятно: если нет ни прозы, ни поэзии, нет, соответственно, ни художественных фильмов, ни эстрадной песни. Попросту нечего показывать.

Так… Леверлин уверял, что не обнаружил ни малейшего следа живописи со скульптурой. Однако возле камина стояла изящно выполненная статуя обнаженной женщины из какого-то розового камня, а в двух местах висели большие картины: морской пейзаж при ясной погоде и красивый замок посреди живописного леса. Либо искусство все же существует, но доступно очень узкому кругу (как привилегия королевской охоты), либо все это раздобыто наверху для услаждения взора избранного общества…

Играла негромкая музыка, мелодия и в самом деле весьма незатейливая, но приятная для слуха. Что-то похожее на пару виолонов, скрипку и временами позвякивавший бубен. Гостей обоего пола не так уж и много, человек десять. Сварог отметил, что их компания вовсе не стала объектом всеобщего внимания — ну да, воспитанные люди, сливки сливок, не станут скопом пялиться на незнакомцев, будто деревенщина какая. Что ж, так оно и лучше…